Он был моим другом. С тех далеких лет, когда вместе начинали играть в "Стахановце", предшественнике "Шахтера".

Молодой, коренастый и, как говорили в старину, ухватистый парень, Костя Скрипченко пришел в команду из Снежного, шахты № 10-бис, где работал навалоотбойщиком. Руководители "Стахановца" пригласили парня в свою команду, и вскоре мы, футболисты, убедились, какого интересного спортсмена удалось привлечь. Скрипченко отличался молниеносной реакцией, прыжки у него были высокими и своеобразными, будто мгновенно распрямлялась сжатая пружина. И еще обладал Костя одним несомненным качеством, за которое его особенно любили зрители - он играл просто, надежно, без ложной красивости.

Помню, не было тогда моды после падения лежать на земле с искаженным болезненной гримасой лицом, хотя ушибы при столкновении футболисты получали довольно ощутимые. Мало хромали мы, футболисты, мало жестикулировали, апеллируя к судье в надежде, что он заметит наши муки и накажет обидчика штрафным. Не помню, чтобы выходили на поле и во имя очков - добыть их во что бы то ни стало. Шли играть - и этим сказано все. Побеждала команда, которая обладала более высоким либо мастерством, либо работоспособностью. Это были годы восхождения футбольной зари в нашей стране. И может, нам, футболистам тех лет, не хватало технических приемов, может, наши финты не имели филигранной отточенности, может, менее изящно обращались с мячом, только в одном нас никто не мог упрекнуть - в отсутствии добросовестности, желания показать все свое умение.

Костя Скрипченко любил футбол страстно, всей душой, был преданнейшим патриотом своего края, своей команды. Мне вспоминается один эпизод, в котором во всей полноте проявилась именно эта его черта.

Дело было в Ленинграде, кажется, в 1939 году. У наших ворот подавался угловой удар. Я, как всегда, занял место невдалеке от задней штанги, рядом со мной - Костя. Свисток, удар, мяч взвивается над полем и летит в опасном направлении. В доли секунды оцениваю обстановку. Нужно принимать мяч на голову и отбиваю подальше в поле, чуточку изменив направление. Только намерился сделать первый шаг, как мимо меня буквально пролетел Костя, подпрыгнул, отбил кулаками мяч. Игра переместилась за штрафную площадку, а потом и дальше к центру. Атаку мы отбили. Оглядываюсь на Костю. Хочу похвалить его. Но он, падая, ударился о стойку ворот и сейчас морщится и стонет сквозь зубы.

- Что с тобой? - спрашиваю.
- Он мотает головой - ничего особенного.
Кончился первый тайм. Мы ушли в раздевалку. Тут я и сказал нашему тренеру Дангулову, что Костя упал и надо посмотреть, как у него с плечом. Дангулов заволновался, подошел к Скрипченко, но тот, потирая рукой ушибленное место, только усмехнулся: - Да ничего особенного, Абрам Христофорович. Ударился. Ну, больно. Сейчас пройдет.
- Играть будешь, Костя?
- Что за вопрос? Буду…
Всю вторую половину встречи Скрипченко стоял в воротах. Ленинградцы штрумовали. И мы, защитники, едва успевали отбиваться. С предельной нагрузкой действовал и вратарь: падал, прыгал, ловил мяч, парировал его руками, выбивал ногами в поле…

Полчаса спустя Скрипченко увезли в больницу. У него была сломана ключица. В таком состоянии футболист провел почти всю игру, отстаивая честь родного края.

Узнав о вероломном нападении Гитлера, Константин Скрипченко, один из сильнейших вратарей страны, просит послать его на фронт. Он овладевает профессией минера, которой остается верен вплоть до победных салютов. И не на одном доме после того, как там побывал Костя, появлялись короткие надписи: "Мин нет! Скрипченко".

В памятном 42-м получили минеры, а с ними и Костя, боевое задание - блокировать фашистские оборонительные точки под Миллеровом. Нелегкое дело - волочить за собой полсотни килограммов взрывчатки, закладывать ее поближе к точке, а потом взрывать и уходить к своим. Но Скрипченко тащил, взрывал под покровом ночи, под огнем врага.

Пришлось ему воевать и вблизи родных мест - на Северском Донце. Подразделение, в котором служил Костя, получило задание соорудить через речку мост, чтобы пропустить танки, самоходные орудия, пехоту. Там, где возвышались остатки старого моста, были установлены чучела. Если посмотреть издали - ни дать ни взять - солдаты, их много, и все готовятся восстанавливать переправу. Фашисты, ничего не подозревая, усиленно бомбили это место, стремясь помешать нашим саперам. А они тем временем совсем на другом участке сооружали новый мост: сбивали деревянные клети, а ночью доставляли на реку и засыпали камнями. Клети шли ко дну, образовывая надежные опоры. На них клали настил. Да так, что он оставался под водой. Если посмотреть сверху - ничего не видно. Но случилось непредвиденное - водой стало подмывать дно у основания опор. Нужны были решительные срочные действия. Снова помогла смекалка. Несколько смельчаков, а в их числе и Костя Скрипченко, вызвались предотвратить беду. Каждый из них много раз уходил под воду, таща за собой тяжелые камни, которые укладывались у основания опор. Так был спасен мост.

Запоминающаяся встреча произошла у Кости в 42-м в Сталинграде. Нет, не с человеком, со стадионом. Получил старший сержант Скрипченко задание минировать места, доступные для прохода танков. Прибыл на участок, огляделся - да это же "Трактор", стадион, где не раз играл. Ну, вспомнил мирное время, вздохнул, а потом, стиснув зубы, занялся минировать.

Куда только не бросала судьба, на каких только направлениях только ни был: Сталинград, Харьков, Синельниково, Никополь, Бреслау… Грудь воина украсили орден Красного Знамени, два ордена Красной Звезды, медали… Закалка, полученная в спорте, пригодилась на войне.

После победы Скрипченко вновь вернулся в родной Донбасс, в свою команду. А потом его пригласили в киевское "Динамо", выступавшее в высшей лиге. Мы нередко встречались с Костей, подолгу разговаривали. Конечно, о футболе, о дорогом нашем "Шахтере". Мой друг всегда был веселым, жизнерадостным, полным оптимизма.

Таким я и сохраню его в своем сердце. Таким запомнят его все, кто близко знал замечательного футболиста и не менее замечательного человека - Константина Петровича Скрипченко.